всем рарам рар. оставлю тут
Всё небо в зелёном борще, как глаза пеликана,
Уставилось вниз, позабыв про любые дела,
Унюхало, видно, дымок от монгольского плана,
Что взвился столбом от их вдрызг делового стола.
Небритые люди в ушанках на голое тело
За денатуратом серьёзно ведут разговор.
В нём опыт, мой друг, и великое гордое дело,
Которое скоро свернёт весь небесный простор.
И вот самый старый из них по фамилии Зопух,
Что Зопухом стал в результате нерадостных дум
Прокашлял: "Да вам бы, козявкам, мой опыт",
И начал рассказку, ногтями царапая ум:
"Раз, выкурив плану, я взялся чинить трансформатор,
Чтоб на ухо он не гудел,
Ударил ему я по крышке, как злой реформатор,
И вдруг из него на меня уже кто-то глядел.
А ну нечистивый, что глазом таращишь,
Не надоело простому народу вредить?
Вот как упеку за решётку – гуди там пропащий.
Тут что-то чихнуло, и стало дымя выходить.
И тут появился не чёрт, не инфекция СПИДа.
Такими вещами бывалого не напугать.
Явилася мне ядовитая маска из "ВИДа"
И стала по комнате с визгом кругами летать.
Она подлетела к окну, и сожрав занавески
Направила рожу ко мне, уцепясь за карниз.
Фальцетом вскричав отвратительно: "Я Анне Вески!".
Сверкнула прогнившим клыком, и рванулася вниз.
"Да кто ты такое, ты чьё и чего тебе надо?" –
Вскричал я тревожно и бросился вниз под кровать.
"Я Гога-Магога, я злое исчадие ада" –
Взревело оно, и меня принялося кусать.
"Не ешь меня Гога, не ешь меня злая Магога
Я службу тебе сослужу, буду верно служить".
Она мне сказала: "Ну что-же готовься в дорогу,
Держись за мой клык, да покрепче, и что бы не ныть!"
Летят перелётные рыббы дешёвые кнаки искать.
Летят они гады в капстраны, я с ними хочу вашу мать,
Но пленник я, пленник советский, лечу куда Гога велит,
Не светит мне берег немецкий, Монголия мне не грозит.
За клык мне держаться противно, его я тихонько отгрыз.
Так, действуя оперативно, я начал пикировать вниз.
И с зубом в руках, как с кинжалом, летел я с башкой в океан,
А сверху Магога орала и с треском читала коран.
И волны зелёного цвета закрылися вмиг надо мной.
Вдруг странного очень предмета коснулся я хилой рукой.
Была то не рыбба в колготках, не водонапорный забор,
Была то подводная лодка под надписью гордой ТОПОР!
И зубом от Гоги-Магоги я в лодке дыру просверлил,
Сначала туда сунул ноги, а после и весь угодил.
И тут пред моими очами предстанул какой-то отсек,
Там вкусно обедает щами какой-то крутой человек.
Он в щах лихо делает бурю, по миске половником бьёт
И сам про себя удалую, хвастливую песню поёт.
(Босса-Нова)
Он грозно себя прославляет, почти позабыл о еде,
И щи потихоньку стекают по чёрной его чешуе.
Вот пищу по телу размазав, половник он свой облизал,
Напившись чего-то из вазы кажися меня увидал.
– Эй ты, здесь запретная зона, катись-ка от куда пришёл.
– Я свой, я из шайки Кобзона, я вас здесь случайно нашёл,
На службе у Гоги-Магоги я был, но случайно удрал,
Не ешьте мне руки и ноги, не шлите под злой трибунал.
Но Зопух в ответ на мычанье, усиленно топнув ногой взвопил:
– Ты пришёл не случайно, я сам дезертир, дорогой.
На судне мы все дезертиры, удрали мы с разных работ,
Нас ищут везде коммандиры, но нас здесь никто не найдёт.
Мы злые презлые пираты, мы кнаки воруем у рыбб,
Мы кушаем суперфосфаты и гадим в Персидский залив.
Так будь с нами, ты нас не бойся, живи, обрастай чешуёй,
С командой иди познакомься, ты в жизни не видел такой.
Когда он раздраивал люки, ведущие в ближний отсек,
Я слышал дебильные звуки, рёв, хрюканье, вопли и смех.
И вот через люк пробираясь, увидел в отсеке я стол,
Под ним же усердно валялись какие-то типы и пол.
"Эй, пол положите на место" – им грозно вскричал командир:
"А вот познакомьтесь, балбесы, к вам новый пришёл дезертир".
И типы уставили взоры на мой одряхлевший картуз,
Похожий на синие горы и спелый в полоску арбуз.
"У нас для тебя есть работа, работа хорошая есть,
Её выполнять неохота, но это великая честь.
Давно, когда сыром был творог, у нас был крутейший горнист.
Играл он мазурку, 7:40, хип-хоп, буги-вуги и твист.
Он был в чешуе и в шинели, и с выменем чёёррным таким.
Его мы нечаянно съели, и вот без горниста сидим.
Займи-же вакантную должность, возми его горн в плавники
Сыграй нам хотя бы, что можешь, и храбро свой крест понеси".
Я сдрейфил, но горн в кнаках медный уже был мне гордо вручён.
Да я не крутой, я не смелый и я протрубил первый звон.
И тут же какие-то хари посыпались вниз с потолка,
Разбили по соло-гитаре и стали плясать гопака.
Играл я им гимн дезертира, играл я им шар голубой,
Но вышел приказ командира и я протрубил им отбой.
И вмиг они все захрапели, и с ними я сам захрапел.
За стенкою плыли форели и двигатель сонно гудел.
Я очнулся, команда спит, как погибшая цивилизация.
Треск какой-то. "Сорвался винт! Мы в московской канализации!".
Неужели погиб Топор, неужель нас завалит кнаками?!
Я хватаю свой медный горн и тревогу трублю с отвагою.
И услышав мой горн в момент, все вскочили, как лава в кратере.
Смотрят, нет океана, нет. Нечистоты в иллюминаторе.
"Ох! Бах! О горе!", – раздалися вопли, и приказ кто-то дал.
"Я Топор просто так не отдам",- крикнул Зопух и вытер сопли:
"Пусть течение нас несёт, не сдаётся команда наша,
Даже если Топор всплывёт в голубом унитазе вражьем".
И услышав приказ "Стоять до конца" все решили свято:
"Будем с музыкой пропадать. Играй "Брызги денатурата"
И 14 дней носил нас по трубам поток унитазный.
Извивался, шумел, бурлил. Был парад на площади Красной,
И министр обороны был рад с мавзолея на площадь глядя,
Только вдруг он почуял смрад. "Обьясните-ка, что бога ради?"
Задрожала брусчатка и вдруг под бравурные марша звоны
У колодца открылся люк, расступились людей колонны
И из люка всплыла кряхтя, возносясь перископными трубками,
И на солнце зловеще блестя, огневая стальная рубка.
А на рубке как камни с гор, и как правда со стеклорезами
Громко крикнула надпись "ТОПОР", и глаза всем вокруг порезала.
И приказ кто-то дал "Окружить!". Уж пригнали военную технику.
Зопух громко сказал: "Топить!", как Гагарин сказал: "Поехали!"
"Я корабль не брошу свой, наша лодка врагам не достанется.
Кнаки все я возьму с собой, только кто-то один останется.
Тот, кто верно всегда служил. Имя Зопух тому присвою.
Чтобы Зопух на свете жил. Слава Зопуху вечно герою!"
Он мне гордо плавник пожал, дал мне кнаков с собой к обеду,
И наверх я стремглав взбежал, юрк в толпу, и исчез без следа.
А про вражеский субмарин целый месяц газеты писали,
Как в глуби унитазных пучин водолазы его искали.
А министр обороны был снят и на той же газетной странице,
Что с подлодки удрал пират до сих пор меня ищет милиция.
Вот закончил рассказку дед, плавником помахавши строго:
"Тех, кто кнаки жуёт на обед не найдёт даже Гога-магога".
Славьтесь кнаки и денатурат, славься, славься о план монгольский,
Славься Зопух, наш старший брат, славься и ты, Гагей Сикорский!